На высочайших вершинах Советского Союза - Страница 30

30 июля. Плотно поели. Аппетит у всех хороший. Вышли не спеша в 11 часов. С собой взяли лишь веревки, по два крюка и молоток. До первого жандармика путь чудесный. Снег за наше отсутствие отступил на метр. Здорово разворотили жандармик, сделав приличную дорогу. Далее путь снежной гривкой. Внезапно Аркадий Георгиевич проваливается в трещину, спешим на помощь. Все оканчивается благополучно, и кто-то уже кричит: «Фотографируйте скорее».

В одном месте крутой подъем. Рубим ступени и надеваем кошки. Наконец первый сложный жандарм позади!

Наша тройка лезет на второй жандарм. Остальные остаются для расчистки первого. Камень страшно сыпучий. Лезем связанные. Вторая часть жандарма тяжела; отвесные стены, ненадежные камни. Вылезли все же с охранением и вполне удачно. Еще один «камешек» взяли приступом. До второго — снежный, местами довольно крутой гребень.

Не прошли и половины, как слышим снизу крик:

— Обратно!..

— Почему?

— Обратно!..

Продолжаем допытываться.

— Несчастье!!!

— Что такое?

— Разбился Николаев!..

Спешим вниз. Я лично не верил, что с Колей все кончено. Я был уверен, что он жив.

Ниже узнали — Коля погиб!

Его сшибло камнем, когда он чистил дорогу, убирая шаткие камни. Так, с огромным камнем в руках и полетел он вниз, стукнулся о скалы, камень снова сшиб его, и он полетел по снегу уже как тряпка… И так донизу, иначе говоря, километр по стене…

…Долго вбивает Аркадий Георгиевич крючья, четыре сразу, наматывает веревку трясущимися от волнения руками, связывается и с тысячей предосторожностей медленно спускается вниз. За ним Даниил Иванович тоже с охранением и по веревке. Последним спускаюсь я. На кошках быстро спускаемся до жандармика. Здесь несколько неожиданно Аркадий Георгиевич начинает смотреть в бинокль. Все сердятся — нашел время жандарм рассматривать!..

— Женя! Посмотрите, черная точка на склоне. Это он!..

Смотрю и ясно вижу камень, застрявший в фирне.

Даниил Иванович свалился в палатке. Аркадий Георгиевич готовит чай, а самого трясет. Страшно подавлен. «Ваше счастье, — говорит, — что вы не видали, как он погиб». В эту ночь все не спали.

31 июля. В 7 час. 30 мин. вышли, оставив почти все снаряжение. Внизу увидали четырех человек (здорово поднялись!) Поравнялись — носильщики. Доктора нет. Значительно ниже, у первых трещин, еще двое и доктор. Двоих отправил дальше и затем сообщил о происшедшем доктору. Скорчился и закрыл руками лицо.

Не заходя в лагерь, огибаем выступ. Берем один лишь рюкзак. Остальное оставляем на леднике. Идем по ледниковой морене среди сераков. Залезли в колоссальные трещины, пришлось вылезать на берег. Вскоре увидели впереди торос. Вон и висячий ледник, но несколько неожиданно под ним до самого низа — скалы.

Старательно прощупываем местность в бинокль. Сбросы, есть трещины. Если Коля не попал в них, то, пролетев сбросы, должен был застрять на скалах. Осмотр ничего не дал. Тщательно облазали все подножье, все сбросы. Я поднялся до бергшрунда. Ничего не обнаружил.

Аркадий Георгиевич набросал на бумаге жандармы и путь следования Коли — последний путь. Неоправданная смерть, непростительная и поэтому необычайно трагическая!..

Снизу лезть невозможно, скалы, лавинный кулуар. Подавленные, ослабевшие идем обратно. Камень с жужжанием летит мимо. Стая воронов с криком кружится над скалой. Прощай, друг!

К вечеру подошел караван — пять лошадей с караван-баши. Кстати, ибо продуктов уже почти нет. Караван еле прошел наш мост, который местами рухнул. Пришлось обходную дорогу делать. Миша прислал мяса кийка, и Усумбай сварил хороший каурдак. Вечер прохладный. Ночью ветер, и лошадь за палаткой стучит копытам о камни.

1 августа. Мы еще в мешках. Усумбайка угощает каурдаком и уходит с караваном. Холодный сильный ветер рвет палатки: боимся, как бы не сорвал их. Идет снег. Сегодня передышка. Я занимаюсь починкой штанов, ставлю громадную заплату. Греемся чаем с конфетами, шоколадом и жаревом.

Аркадий Георгиевич опять в бинокль разглядывает горы.

Ветер чуть стихает, но с запада все еще гонит снежные тучи, закрывающие пик до половины.

К вечеру стало тише, прояснилось. Ярко светит луна, заглядывает в палатку. Легли рано. Грустно.

2 августа. В одиночестве проделываю зарядку и обтирание. Идем рисовать на изумрудное озеро. Сделал пару акварелей, и, по общему мнению, не плохих. Маслов и Аркадий Георгиевич тоже по одному рисунку унесли.

Завтра выходят четверо альпинистов и пять носильщиков. У Абдурахмана нога еще не зажила. Подготовляем груз для носильщиков и долго, уже при луне, пьем чай.

3 августа. Аркадий Георгиевич остается в лагере. Идем втроем и носильщики. В 7 час. 45 мин. выходим.

У палаток — в 1.15. Итого шли пять с половиной часов. Воды мало, чуть каплет. Только успели рассортировать вещи и поставить палатки, как пошла крупа. Занесло крепко, ничего не видно, зато воды сразу прибавило, потекло вовсю, хватило с избытком и на чай и на кашу. Самочувствие у всех хорошее.

Начало сильно подмораживать, и ветер рвет здорово, есть надежда, что разгонит тучи. Залез в мешок не раздеваясь, и жарко не было. В палатке 4 градуса мороза.

4 августа. Солнце пригрело, встали. Мало надежды на хорошую погоду. Однако к девяти часам раздуло и в 9.10 вышли. Кошек до второго жандарма не надевали, и зря; промаялись дольше с рубкой ступеней. Осторожно, с тройным охранением и на поясе влезаю на злосчастный жандарм. Следующие за мной — с еще большим охранением. Зовем, больше знаками, носильщиков. Те неохотно, но лезут. У трещины место прошлогоднего лагеря. Носильщики сваливают «шара-бара» — и обратно. Мы не спеша поднимаемся острой гривкой.